Перебеги меня. Современная проза - Александр Цыганов
У огневища я развязал подсумок, достал из него дедов термос, пару помидоров, морковку и нарезанные с дома кусочки хлеба. Дашка стояла позади и внимательно за этим наблюдала.
– Даш, – обернулся я к ней, – Походи по подлеску, набери немножко сухих веток, пожалуйста.
– Хорошо, – ответила она.
– Только не сосновых, – крикнул вслед, вспомнив про серое платьице, – Смолой извазюкаешься!
– Ладно!
Она пошла наверх, Жучка пошкрябал следом, круто вихляя задом. Кто бы сомневался…
Пока они ходили, я соорудил совсем махонький костерок, на заточенные палочки нацепил половинки помидоров, морковок и хлебца, приложил палочки камушками.
Первым прибежал очень довольный Жучка, за ним шла Даша.
– Садись, – указал я на сидушку рядом.
Аккуратно подогнув подол, Дарья важно присела.
– Перекус, – не менее важно пояснил я и чуть ли не с поклоном протянул ей тряпочку, куда нарезал кусочки сала.
– Спасибо, – вежливо улыбнулась Дарья Сергеевна, взяв самый маленький кусочек.
Когда помидорки над костром припухли, одну палочку я также протянул Даше, другую взял себе. Жучка тоже жевал – я кинул ему горбушку хлеба. Мы жевали втроём, а мы с Дашкой умудрялись еще одновременно улыбаться. Выглядело это, наверное, глупо.
Потом мы попили чай из термоса, поболтали о чем-то несущественном, посмеялись на Жучкой, который снова начал играться, бегая за бабочками и ящерками, побродили по берегу, рассматривая различные камушки и стали собираться домой.
***
Подворье встретило нас тишиной – не было слышно даже клёкота кур. Над всем двором расплывался какой-то странно знакомый запах кислых яблок и чего-то ещё. Дашка сморщила носик и сразу шмыгнула в дом, а я остановился посередь двора и огляделся. Неподвижность висела в воздухе.
Я не сразу заметил деда – он, как и лесная косуля, виденная мною, явился на фоне сарая неожиданно из ниоткуда. Дед сидел у своего сарая с бочками на чурбане. Я подошёл. Глаза деда были блаженно закрыты, а по лицу расплывалась довольная кошачья улыбка. Дед сидя спал.
Я заглянул в сарай. Теперь, помимо бочек, на небольшой глиняной печи, топившейся газом, возвышался странный, не виденный мной ранее "аппарат", созданный, по-видимому, из алюминиевого бидона. В нём что-то шипело и булькало. Бидон окольцовывала медная трубка, из которой в подставленную снизу большую стеклянную пятилитровую бутыль стекала прозрачная жидкость, которая теряла свою прозрачность в самой бутыли, превращаясь в беловато-сизоватую, ту самую, которую дед всегда выставлял в графине гостям. "Самогон" – это слово я знал. Рядом стояло уже три полностью заполненных стеклянных ёмкости, закупоренных бумагой с приклеенными к ним ярлычками, на которых почерком деда было что-то накарябано. Я заглянул в бочки. Одна из них была полностью пуста, другая – полна лишь на половину.
Вышел из сарая и подошёл к деду. Тот продолжал блаженно улыбаться. Перед ним, на другом чурбачке, лежали кусочки тонко нарезанного сала, хлеба, постравки (стебли) лука и чеснока. Я подумал, что если разбужу деда сейчас, то он просто потеряет равновесие и упадёт, поэтому оставил всё "как есть" и поспешил в дом.
В доме, на первый взгляд, не было никого. Ладно, допустим, Дашка переодевается…
Бабу Машу я нашёл в светлице – они сидела в уголке и вязала.
– Бабуль… Там дед уснул… – она подняла на меня глаза, потом опустила их и продолжила вязать… – А печка работает… Может, я газ перекрою? – она снова подняла на меня глаза.
Я пошёл было к выходу, но был остановлен:
– Не надо, ты просто разбуди его… – она опустила глаза к спицам, – А там Миша приедет. Даша с тобой пришла?
– Да, – ответил я и вышел.
На кухне я налил из трёхлитровой холодной банки две большие кружки молока – себе и Дашке, отрезал с двух сторон от краюхи белого хлеба горбушки и сел на скамью. Минут через пять появилась Дашка в повседневном своём льняном наряде.
– Ну? – спросила она меня.
– Да… – ответил я, – Сейчас пойдём. Поедим вот только…
К деду мы подошли с разных сторон. Жучка, по приходу из леса, сразу спрятался в конуру.
– Ты будишь, а я подхватываю, – инструктировал я Дарью, та понятливо кивала, – Только не сразу буди, а медленно…
Я встал позади деда, а Дашка стала что-то ласково ему говорить, гладить по лицу и тянуть за руки. Дед открыл глаза, и я сразу схватил его за подмышки.
– Внучки мои! – радостно и со слезами проговорил он, начиная заваливаться на правый бок…
Раздался автомобильный гудок – приехал дядя Миша…
***
Мы с Дашкой стояли среди лопухов, за околицей позади огорода. Впереди простиралось заросшее сорняками поле, за которым снова в гору начинался лес.
– Не переживай ты так, – Дашка хрустнула ногами по лопуху и встала передо мной, – Есть вещи, которые намного хуже…
А я всё никак не мог посмотреть ей в лицо – мне было стыдно за деда, поэтому рассматривал свои грязные сапоги, коленки.
– Саш… Сашка… – она потеребила меня за рукав рубашки, – Посмотри на меня… – она схватила меня за локти, – Посмотри на меня!!!
Столько дерзости было в голосе этой девчонки, что я нехотя поднял глаза.
Она стояла передо мной, но не такая, которую я ожидал увидеть, судя по голосу. Одна нога стояла на другой, а голову она склонила себе на плечо как сова, так, что волосы каменным водопадом летели вниз. Ладошками она крепко, неотрывно держала меня. Глазами она словно выпивала то, что безостановочно звенело у меня внутри:
– Это хорошо, что ты чувствуешь боль за других. Это не стыдно…
Столько мудрости было в словах этой девочки, что меня пошатнуло, а она улыбнулась и, так же улыбаясь, прижалась лицом к моей груди. Я тоже обнял её. Так мы и стояли среди лопухов.
***
9 августа, собственно – мой день рождения.
Я знал, что этот день будет тяжёл, но не предполагал, что дни до него окажутся не легче. 6-го, ночью дед в 12 поднял меня с лежанки. Он был уже полностью одет.
– Тихо! – было первое слово, что он сказал, – Одевайся! – было вторым.
Когда я оделся и вышел во двор, то почувствовал всю свежесть летних ночей… Дед молча указал мне на стену сарая. Прислоненные к ней стояли отцовский карабин, его же шашка и пластунок.
– Стегай, быстро, – велел дед.
С карабином я ошибся – он был не отцовский, калибр другой.
– Что мы здесь? – спросонок спросил я.
– Подранок ушёл с соседнего участка к нам… – ответил дед, – Подсумок я тебе собрал, поедим по дороге.
– Понял, батя… – спросонья я назвал деда "батей", но он
